Я тоже хочу быть мамой

(некоторые фамилии в статье изменены)

О Свете я узнала от одной знакомой моей мамы. В тот день Александра, руководитель православной социальной службы зашла к нам на обед. Она с возмущением рассказывала об «ужасах» Ухтинского роддома и о том, как просто и безнаказанно тамошние врачи «решают судьбы женщин». Узнав первые подробности истории про Свету, я решила встретиться с ней лично. Несмотря на свое отсталое умственное развитие, эта девушка очень хотела родить ребенка. И родила.

Дверь в общежитии мне открывает Света. Мы проходим по длинному коридору, в нос врезается многолетний сигаретно-алкогольный запах. Типовое городское общежитие, - тринадцать комнат на этаже, тусклый свет и зеленые стены с облупившейся краской.

Света - миниатюрная худая женщина 29 лет, ссутуленная, стеснительно смотрит в пол. Она одета в домашний костюмчик, короткие штанишки и кофту леопардовой расцветки. У нее смуглая кожа, красивые волосы, черные как смоль - на лицо молдавские корни.

Мы быстро пробегаем по зловонному коридору, ныряем к ней в "норку”. Это комнатка два на два метра. Здесь очень тесно, но чисто, и почти не пахнет. Одно спальное место, шкаф и стол, кухонный уголок с переносной электроплиткой и холодильником, по центру втиснута кроватка с новорожденным, - мирно спит малыш. Это временное жилище Светы. Пожить в этой крохотной комнатке ее пустила к себе Ирина, одна православная женщина.

Света "сирота" при живой матери. А может, уже и не живой, она не знает. Но знает, что у нее "то ли 7, то ли 8" сестер. С тремя из них она общается.

Светина мама в 1984 году отказалась от нее прямо в роддоме.

- Когда в детскую больницу первый раз пришли с ребенком на узи, мне доктор прямо с порога говорит, Коломойцева, ты что ли? Я удивилась, впервые его вижу. Откуда вы меня знаете? "Я знаю вашу маму. Она вас родила и оставила тут", - Света бубнит недовольным тоном. Сначала я подумала, что это она так не рада моему присутствию, а потом поняла, это ее нормальное состояние, защитная реакция что ли...

Ее левый глаз смотрит в сторону, - это с рождения. Чтобы разглядеть что-то, она поворачивает полностью голову, словно воробушек.

- Мне в детстве делали операцию, но это не помогло. Тогда все дети из класса поехали на море, а меня оставили в больнице. Лучше б съездила на море, - рассказывает низким обиженным голосом моя собеседница.

Детский дом восьмого типа - это интернат для умственно отсталых детей. Сначала Света прошла через него, а затем и через коррекционную школу... Но самое страшное, через что прошла Света - это психбольница.

Психушка

Лена тоже с поселка Боровой. Вместе девочки воспитывались в детдоме, вместе учились в техникуме, после окончания учебы, им на двоих и комнату да. 17 квадратов, два койко-места в городском общежитии. Тогда обе думали, что это временная мера... Точнее, «думали» сотрудники соцпомощи, которые помогали им выбить квартиру. А девочки просто жили тем, что есть. Свобода - выпивка, домашние посиделки... Ничего не предвещало беды. Лена первая забеременела. Сначала один, потом второй. Света помогала нянчиться с детьми, и устроилась работать на мясокомбинат уборщицей. Через какое-то время у молодой мамы появился муж. Появился парень и у Светы, к нему она и переехала.

«Наперекосяк» все пошло с того дня, когда Максим выгнал ее из дома. К тому времени «солдатка» Лена основательно пустила корни, и к себе не пускала ни под каким предлогом. Началась черная полоса в жизни Светы. Так считает она. Хотя, до сих пор не понятно, была ли белая...

- Я дурочка наивная была, пошла жить к Максиму, - бубнит моя собеседница, - хотя у меня прописка в комнате была, мы там вместе с Леной жили. И чего я к нему пошла? Так бы и жила с Леной. Он меня выкинул в подъезд, когда я ему надоела. Потом несколько раз к нему ходила, я тебя люблю, говорю. Он мне: "Пошла вон". На улице февраль, минус сорок, а я в кроссовках и куртке, - голос Светы дрожит, подбородок трясется, она сдерживает слезы. - Я тогда по Ухте где только не тусовалась в этих подъездах.

Света сидит на стуле, нога на ногу, руки крепко сжаты на груди. Она не смотрит в глаза, даже не поднимает головы. Вспоминая самые страшные в своей жизни моменты, она начинает волноваться, выпучивает глаза, уставится в одну точку и начинает ритмично покачиваться на стуле. Становится понятно, что девушка когда-то принимала психотропные препараты.

- Я три или четыре ночи там в подъездах провела, на бетонном полу. Ни ела, ни пила, и спать не могла. Как тут поспишь в подъезде? Меня выгоняли постоянно, что, говорят, девушка тут сидите, идите в другое место. Или милицию вызывали. Те смотрели мой паспорт, видели, что прописка есть, приводили к Лене. Чего, говорит, не пускаете ее? Она пустит. Только они за порог, она: "Пошла вон!" Вот и всё. Несколько раз ходила. Потом уже полиция, как только узнает, что Коломойцева, уже и не забирали, "она нам нафиг не нужна" говорили. Потом, когда опять пришла к Лене, она, видимо, решила избавиться от меня, закрыла в душе и вызвала скорую. Тогда у меня уже голоса начались. Я плохо помню, что со мной было, помню, что в душе сидела. За мной приехали и увезли в психушку. Вот и всё.

В психушке циклодол, белые таблетки давали, и еще какие-то желтые, не помню название. Я от них теряла сознание, так мне капельницы ставили.

- И сколько дней ты пила эти таблетки?

- Год и шесть месяцев, три раза в день, каждый день. Пока не выписали.

- А диагноз какой у тебя, знаешь?

- Ну, сейчас – общее заболевание.

У меня от таблеток неусидчивость была. Это знаешь, что такое? Сидишь пять минут, встаешь и ходишь, ляжешь, опять встаешь ходишь. Я ночами не спала. У меня месяца два такое было. От та-бле-ток! Таня и Алена со мной в голове разговаривали. Врач спрашивает, что за Таня и Алена? Я говорю, с Ухты девчонки. Ну, я в жизни их знаю. Я шла, а они в голове сидели. Говорили мне: я Таня, я Алена. Иди туда, иди сходи покури. Я каждые пять минут бегала курить. Что они говорили, я то и делала. Я не могла не делать, потому что они могли мне глаза закатить, с балкона выкинуть. Еще что-нибудь натворить. "Если ты не будешь делать, мы тебе наделаем делов!" - вот так они разговаривали со мной. Вся больница видела, как я ходила с закатанными глазами. Это они закатывали мне! У меня голоса долго не могли пройти тогда. А потом прошли...

- А сейчас все нормально?

- Сейчас даааа.

«Отец ребенка»

Но я же не психованная какая-то, мне даже доверяли посуду мыть. Вот так в больнице мы с отцом ребенка и познакомились. - Света ни разу не назвала Сашу по имени - только "отец ребенка". - Помню, стою посуду мою, он ко мне: "Девушка, можно с вами познакомиться?" – Света смущенно улыбается. - Отвали, говорю, я на мужиков злая. Ну а потом стали общаться, он мне нормальным показался. Там в психушке только в столовой можно встречаться. Мы так год дружили. Нас потом и выписали вместе. Он говорит, я комнату снимаю, поехали ко мне жить. Я говорю, ага, а потом ты меня выкинешь! Все вы мужики такие - козлы. Он говорит, нет, не выкину. Ну а мне куда идти было? В интернат? Вот я и поехала к нему.

- Вы хорошо с Сашей жили?

- Пенсия у него хорошая. Он 11600 получал каждый месяц. 3 тыщи платили за комнату. Полгода так пожили. Потом меня сестра к себе в Сыктывкар позвала, погости, говорит, у меня. Я приехала, там узнала, что забеременела. Ну, меня тошнило и тошнило, менструация не идет и не идет, я сначала думала просто задержка.

- Ты ему сказала, что беременна. Как он отреагировал?

- Как как... Он работать не хотел, сколько ему не помогали устроиться на работу, он никуда не хотел устраиваться. Все три месяца пока я с ним жила, ничего не делал, лежал постоянно. Правда, не пил. У него, видишь, вторая нерабочая группа стоит.

- Он инвалид? Что с ним не так?

- Может у него с головой что-то не так, я не знаю, - Света как будто даже ухмыляется, но в ее интонациях нет злости. Это не злость, это что-то другое. - Я его диагноз не знаю, но он каждые два месяца туда ложится, таблетки пьет. Мне не говорит, что с ним. Это вообще не первый его ребенок, у него еще есть девочка 6 лет. Но он с ними не общается.

Я вчера звонила своему туда. Спрашиваю, тебе не надоело там валяться. "Надоело," - говорит. А чего ты думаешь делать? Молчит. Вот так вот.

- Ну тебе же он понравился как-то?

- Понравился. Он спокойный такой был, знаешь.

- Вы жить с Сашей будете вместе?

- Нет, жить мы не будем, - она отвечает четко и без раздумий. - Он знает, что это его ребенок, я не запрещаю, пусть приходит смотрит. А жить - нет. Ему лень мешает. Ничего не хочет делать. Я пожила с ним... Я бегала беременная, а он ничего не делал, только на диване валялся, даже элементарно кушать не мог приготовить, пока я полдня по больницам ходила. Он ничего не хочет, у него лень мешает. - малыш плачет, Света его успокаивает. - Тщщщ, ну что ты, что ты?

Когда мама смотрит на маленького, сразу меняется в интонациях, на лице появляется улыбка.

- Крестная моей сестры, Кристина Вячеславовна, подсказала, обратиться вот к Александре. Говорит, женщина из какой-то службы тебе поможет. Ну, я и позвонила ей. Вот с тех пор, если бы не она... Ничего бы не было, ребенка бы не было у меня наверно.

Александра

Александра - руководитель православной социальной службы "Милосердие", сама мать троих детей, активная молодая женщина, которая уже помогала в подобной ситуации одной подопечной. Эта добродушная особа, с приятным располагающим голосом и всегда со вкусом одетая, искренне помогает нуждающимся. И, в первую очередь, одиноким молодым мамам.

- Свете очень повезло! Она смогла вырваться, - говорит Александра, руководитель православной социальной службы "Милосердие". - Это главврач психбольницы настоял на том, чтобы ее не отправляли в психинтернат, а отпустили. Он сказал: "Она справится!"

На самом деле нашей героине повезло дважды. Сначала, когда главврач психбольницы дал ей шанс, а затем, когда про нее случайно узнали в этой социальной службе. Если бы не эти два факта, то жила бы она сегодня в интернате для душевно больных, за семью замками, без единой возможности на человеческое счастье. И единственная перспектива, которая бы ее ждала, - это каждый день терять человеческое обличие и здравый смысл, превращаясь в безвольный овощ.

Благодаря православной общине, Свете нашли жилье, эту самую комнатку в общежитии. С этого момента у беременной женщины началась, не то чтобы светлая полоса в жизни, но, во всяком случае, полная надежд на счастье.

- Меня же сначала положили с угрозой выкидыша. Ко мне врач подходит, психиатр или психолог, не знаю, как их там... Она с тетрадкой и ручкой сидела, писала что-то, зачем вам этот ребенок? Он вам не нужен. Я говорю, почему? Нужен мне этот ребенок, я его буду воспитывать сама, все. Потом пришла эта Сизова, лечащий врач, она там кесарит, роды принимает. Все ее хвалят, даже в газету напечатали на какой-то праздник - "лучший врач, акушер-гинеколог". Она пришла и резко так говорит, Света, готовься, завтра-послезавтра будем тебе операцию делать. Я спрашиваю, что за операция? Молчит. Александра спрашивала, что за операция? Молчит. Никому ничего не говорит.

Александра вовремя проконсультировалась с юристом. Составили письмо на имя главврача. На листе бумаги под диктовку Света своей рукой написала: "Я, Коломойцева Светлана Ивановна, заявляю об отказе медицинского вмешательства в виде аборта... ". В восемь утра, не глядя в документ, его зарегистрировала секретарь главврача.

- На кресло вызвали, чтобы матку посмотреть. Ну, проверили, у меня там все в порядке. Я встаю, они меня и спрашивают, зачем ты заявление написала? Я говорю, написала, потому что вы хотите мне операцию сделать какую-то, а какую, не говорите. Нам нужна твоя Александра, звони, вызывай ее. Не знаю, что они там ей говорили, но с того дня все уладилось. Они от меня отстали с этой операцией.

Нечего лезть...

- Я пришла к Сизовой и очень культурно объяснила кто я, почему помогаю этой девушке, - начинает свой рассказ Александра. - Спокойно спрашиваю, что за операция? Это прерывание беременности? - «Ну да, да,» - отвечает мне врач. «А зачем ей ребенок?» Но по каким показаниям вы хотите лишить ее ребенка? «Таа, по социальным, - машет она рукой, - вы сами понимаете, ей жить негде. А так у нее все нормально по здоровью.»

После этого разговора Александра стала думать, как защитить Свету в стенах роддома. В итоге, нашла юриста, общественного деятеля, та подсказала написать письмо.

Мы – у Александры на работе. На ее рабочем столе, помимо своих документов, лежит папка с анкетами подопечных. Их диалог с главным врачом Ухтинского роддома женщина пересказывает наизусть:

- Вызывают меня в роддом… Это, конечно, было мое право, ехать или нет. Но я поехала... Захожу. В большом кабинете за столом сидит главврач, рядом с ним эта главная по лечебной части.

- Так, садитесь. Кто вы и откуда?

Я достаю свои документы, которые мне настоятель выдал. А он мне достает другую бумагу, закон о неразглашении врачебной тайны. Тычет мне.

- Это вы же заставили ее писать это заявление!

- Я никого не заставляла. К нам эта девушка обратилась сама, сказала, что она в трудной жизненной ситуации, что ей негде жить, что она в положении. И она попала к вам, после чего мне звонит в слезах и говорит про операцию. Я пришла к ее лечащему врачу Сизовой, узнать, может действительно проблема у девочки. Та мне ответила, что «только по социальным показаниям». Но у нас нет в законодательстве – «по социальным показаниям».

- Но она же из бомжатника! Вы подумали, как она будет жить?

- Мы ей будем помогать.

- Ой, - машет рукой главврач, - да кому она нужна, не будете вы ей помогать.

- Ну как вы можете судить, кому жить, кому не жить? У нее что, какие-то показания или что? - возмущаюсь я.

Они молчат.

- Мы волнуемся, на что она будет кормить ребенка, что дальше с ним будет?

- Но ваша функция не волноваться, что дальше будет с ребенком, ваша функция - лечить и принимать роды.

- А вы знаете, что она с психушки?

- Но у нее нет запрета по психическим показаниям не рожать. В документе по инвалидности, выданной комиссией, ничего не прописано.

- Да вы знаете, мы ее тут отмыли, откормили...

- Что, вы это делали за свои деньги? У нее есть медицинский полис, ей положены некие услуги медицинские бесплатно. Чтобы ее тут кормили, мыли и лечили!

- Все, - говорит, - забирайте свою вонючку.

А эта по лечебной части еще и говорит напоследок. – «Нечего лезть церкви в наши дела!» Я еще обратила внимание, у них слева на стене две огромные иконы стояли Спасителя и Богородицы, и лампадка горела, с утра, видать, зажгли.

Ну что, забираем у нее ребенка…

- Меня привезли в роддом, дали ночнушку. В коридоре встречаю Сизову, своего лечащего врача, - рассказывает Света. Она мне: «Коломойцева, ты что ли? Ты что это, рожать приехала? Подходит ближе, - ты что ли пьяная?» Я говорю, валерьянку мне дали, я нервничала сильно. Нет, говорит, ты выпившая, не ври. Ну, меня положили, подключили катетеры. Начались схватки. Она приходит, садится за стол. Так, говорит, мы сейчас с тобой пообщаемся, только ты говори мне всю правду, чтобы не врала мне. Достала какую-то папку с документами, стала вопросы задавать. В каком году ты пила? Я ей отвечаю, в 2005-ом я пила, но потом бросила, сейчас все нормально. Она мне – нет, ты пьешь, ты шизофреник, ты в психушке лежала...

Это ночью было. А в восемь утра я родила. Помню, тогда меня врачи обступили. И Сизова тут прибегает, ну что, забираем у нее ребенка? Тогда даже кто-то из тех врачей сказал, "зачем же так сразу, может не надо?"...

Сизова всех там на уши подняла, когда я рожала...

Потом на четвертый этаж нас перевели, как и всех. Мне его принесли только покормить, и забрали. Через какое-то время заходит медсестра, говорит: "Коломойцева, на выход. Тебя ждут. Вещи привезли, одевайся, едем". Куда, спрашиваю. Молчат. Зачем, говорю? Молчат. В машину сели, молчат, ничего не говорят.

Вообщем, привезли в психушку...

Там посмотрели меня: «Что вы, - говорят, - ее к нам привезли, она нормальная, увозите обратно. Чего они творят…»

Пошли они нафиг

- А я сказала, нет, ребенка не брошу! я знаю, что такое интернат и детский дом. Пошли они нафиг, - возмущается Света, значительно осмелев после того, как к ней на помощь пришли добровольцы Милосердия.

Что в роддоме говорили, оставляйте ребенка, что хирург, что комиссия, все говорили, зачем тебе этот ребенок? - бубнит Света. - В больнице детской предлагали, давай его у нас оставишь, а сама устроишься санитарочкой, будешь ходить кормить. Нет, я сказала, я так не делаю!

Сейчас одна вот меня обсирает, тоже вместе учились. Говорит, у тебя жилья нет, зачем ты ребенка родила, зачем ноги раздвигала. А я говорю, мне что, аборт делать? Сама то она с ребенком... Вообщем, послала я ее. И номер ее удалила.

Я опять в гостях у Светы. Я и не заметила, с какого момента мы с ней на "ты".

- Какой тебе чай? У меня черный только, в пакетиках, пойдет?

- А печенье есть к чаю?

- Вот, Ирино возьми, я не ем сейчас такое.

В комнате запах вареного мяса. На переносной электроплитке кипит кастрюля с курицей.

- Мясо варишь?

- Агаа... Как-то одну конфету съела, "высыпал" у меня ребенок. Буду теперь на гречке сидеть и на вареном мясе. Сказали лучше молоко концентрированное покупать, в банках, - достает из холодильника, - и молоко жирнее будет. Но оно и стоит 45 рублей, дешевле нету. И еще орехи грецкие, но они так вообще дорогие, их мне не купить.

Капусту вообще нельзя есть! У него колики начинаются от капусты, а я ж не знала. Что вы, говорят, мамаша ели? Я говорю, капусту. Вот теперь мучайтесь. Теперь я когда в магазин прихожу, у них спрашиваю, что мне можно, что нельзя?

- У кого?

- У продавцов, они мне всегда отвечают. Еще и мучное нельзя, я не знала. Не могу нормально в туалет сходить, и ребенок не может.

- Может у тебя дисбактериоз?

- Это что такое?

Света не знает, что такое дисбактериоз, не отличает психиатра от психолога, она не пользуется интернетом и не смотрит телевизор, путает хронологию событий и не спрашивает название таблеток, которые дают врачи. Но это никак не сказывается на ее любви к ребенку.

- Памперсы я ему не одеваю, мальчикам не рекомендуется, - Света стелет вместо подгузника простиранную хлопковую ткань. Так ее научила Александра, это она выполняет строго. Больше месяца в их общежитии нет горячей воды, она кипятит воду и регулярно стирает пеленки.

Маленький проснулся, начал плакать.

- Наверно кушать хочет, уже пора по времени, - малыш надрывается, Света не торопясь меняет ему хлопковую пеленку, стелет свежую простынку. Садится на стул, поднимает футболку и тут же начинает кормить грудью.

- Я когда в детской больнице первый раз была, там вообще дурдом. Он у меня захотел кушать, а комната для кормления закрыта. Я села в коридоре и прямо грудью кормила. Мужики ходят, а мы сидим мамаши свои сиси вытащили, кормим. Ну а что делать, если ребенок плачет?

Мне же в роддоме его не давали. Как родила, положили на грудь, потом забрали, целые сутки не давали. Я не знаю, что он ел там? Смесью наверно кормили. Я их просила, дайте покормить, нет не дадим. Я плакала. А там, оказывается, не только у меня ребенка забирали. Еще у двух мамань. Остальные все с детьми были. Орет не орет - им пофиг, я говорю, ему поменять надо, а им пофиг. Я слышу через палату, что это он кричит. Там с ним еще двое лежало детей, я ведь слышу, что мой кричит. Так он грыжу и заработал. А грыжа это ведь очень плохо… - Света замолкает, смотрит в одну точку куда-то в стол, малыш все это время с жадностью кушает, понемногу засыпает.

- Я Александре очень благодарна, если б не она... – вдруг начинает она. - Еще и юрист, который со мной на суды ходит, Александр Александрович. Он со мной беседует перед судом, все объясняет, что и как говорить. Теперь только вот квартиру еще получить… Мне уже тоже неудобно перед Ириной, я столько времени у нее живу здесь.

«Мало ли как в 2006 году ордера выдавались…»

Света как попугай повторяет одну фразу:

- Мы с Леной приходили в администрацию на второй этаж, в 201 кабинет, к Ерёминой, писали заявление…

Ерёмина в 2006 году возглавляла комитет муниципального имущества города. Пару лет девочек отпинывали, пока те учились в училище, и им было, где жить. После окончания, они остались на улице. Тогда им и выделили ту самую комнату в общежитии. 17 квадратов на двоих.

Какое заявление писала? удостоверялась ли в том, что ее поставили на учет, как сироту? Конечно ничего этого ни она, ни ее подруга Лена, вместе с которой ходили, просили жилье, не помнят. Интересы Светы в суде представлял опытный юрист (в этом тоже помогли в Милосердии).

Я узнаю, что уже три судебных заседания прошли. Свету вызвали только на одно, в основном же дело решалось без ее участия. Юрист, которого наняла служба Милосердие, оформил доверенность, и старался, чтобы его клиентка, только что родившая ребенка, как можно меньше волновалась, да и «лишнего, чтобы не говорила». Мне удалось попасть на четвертое заседание. Оно проходило тоже без участия истицы.

- ... о признании Коломойцевой Светланы Ивановны нуждающейся в жилом помещении, об обязании предоставить по договору соцнайма вне очереди благоустроенное жилое помещение от 33 квадратных метров, отвечающее санитарным техническим правилам и нормам, находящееся в черте города, о взыскании компенсации морального вреда и вреда, причиненного здоровью в размере 50 тысяч рублей. Заседание объявляется открытым, - глотая окончания слов, на одном дыхании произносит судья.

- Вопросов много, - вступают представители администрации, - вставала ли она на учет до 23 лет? Это еще вопрос. Где документы, подтверждающие это?

- Ну вот же ордер, - ссылается Александр Александрович на единственное доказательство - документ, выданный жилищной комиссией, - в нем прописан статус - "сирота". Вы что, оспариваете ордер, выданный вашими же сотрудниками?

- Что нам ваш ордер? Должно быть личное жилищное дело. А его у нас нет.

- Как так может быть, ордер выдали, а дела нет? - возмущается юрист, - оно все равно у вас лежит!

- Ну нету дела у нас ее! Нетууу! Значит, она вставала на учет где-то в другом месте. Что она не помнит, куда заявление писала?

- У нее инвалидность по психиатрии.

- А она вообще сможет жить отдельно? Сможет себя обслуживать? Ребенка еще родила... - с пренебрежением высказываются ответчики.

- В этом у нее ограничений нет, - спокойно отвечает Александр.

- А на каком же основании вы тогда койко-место выдали? - неожиданно встает на сторону девушек судья?

- Ээ… Ну на основании, возможно, элементарно отсутствия здесь какого-то жилья… ну, человек пришел… негде было жить. Ну, мало ли, каким образом тогда в 2006 году ордера выдавались.

- Все понятно, - отрезает судья

- Решение жилищной комиссии навряд ли где-то есть на сегодняшний день.

- Надо искать значит, - завершает судья.

Учетного жилищного дела на имя Коломойцева Светлана Ивановна безусловно не нашли.

- Они все эти документы попросту истребили. В связи с квартирными махинациями, которые в свое время натворила Ерёмина, - по секрету мне рассказывает Александр Александрович. Мы прогуливаемся с ним после судебного заседания. - А Свете комнату выдали, а на учет по сиротству не поставили. Вот и все. Они тогда много всего наделали, до сих пор суды идут. А что сироты сделать могут? Вон, посмотрите на Свету, что она сделает?

- А как вы думаете, суд на вашей стороне?

- Пока не понятно, такие судьи, как Коташенко, очень коррумпированы. По сути их «снимать» пора, они выжили себя. Она еще та стерва, может, знаешь сколько подобных дел в пользу администрации решила.
Александр дает мне свои аудиозаписи с судебных заседаний. Я прослушиваю все. В том числе и тот, на который явилась Света.

На суде у истицы голос дрожит, она путается в показаниях и даже срывается на слезы, когда затрагивают больную тему психбольницы. Все эти люди для нее, - как представители высшего разума. Она очень быстро удаляется, так и не сообщив ничего нового, кроме того, что заявление на квартиру она действительно писала в Ухтинской администрации.

«Все умнее меня»

Мы идем со Светой из детской поликлиники. На нее многие оглядываются. Она выглядит как подросток - мало того, что маленького роста, еще и одета в короткую куртку, джинсы, заправленные в резиновые сапоги, на голове трикотажная шапка. Коляска кажется огромной на ее фоне. Она с трудом с ней справляется, - весенние буераки, лужи... колеса то упираются в очередной бетонный выступ или проваливаются в яме.

- Тут все с кем-то приходят, с мужьями, с бабушками. Это я одна.

- Тяжело будет тебе Свет.

- Знаю. Теперь у меня нерабочая группа, я смогу работать только уборщицей, дворником или санитаркой. У меня подруга санитарочкой работает, 6 тысяч получает. Мне сейчас послеродовые - 17 тысяч, только один раз выплатят, а потом детские, 5 тысяч каждый месяц буду получать и все, больше ничего. Но я уже все документы сходила, оформила.

- Как потратишь, решила?

- Я лучше эти деньги оставлю на всякий случай, тратить пока не буду… Александра сказала, пусть лежат на карточке!

После психушки моя жизнь конечно изменилась. Если бы не встретилась я с этим Максимом, со мной такая фигня не произошла бы. Я очень жалею, что к нему пошла жить. Жила бы с Леной, работала бы... И инвалидности бы не было. Я ведь работала на мясокомбинате, нянчилась с Лениными детьми. А с этим встретилась, так у меня вся жизнь наискосяк. И выпивать даже стала с этим придурком. А выпивать я любила, - Света уже привыкла честно говорить о своем прошлом.

- Как вот мне бросить курить? Если я с 16 лет курю... Мы почему-то все, кто интернатовские, пили и курили.

- Как думаешь, почему?

- Не знаю, почему... Ты любого "баторского" спроси, он тебе скажет, что там издеваются и бьют. Вот такие дети и выходят потом, психованные и ненормальные, пьющие и курящие. Мне вот по башке однажды табуреткой заехала воспиталка. Я один раз сказала, что-то ей, а она не поняла меня и запустила табуреткой. Я говорю» «Иди на ... .» А она все директору рассказала. Я говорю: «А что она табуретками кидается!» Та взяла завтрака меня лишила. А они ведь не имеют права нас едой наказывать.

- А если бы не попала ты в интернат, думаешь, как бы сложилась твоя судьба?

- Не знаю, я про маму свою ничего не знаю.

- А вообще, ты считаешь, у тебя сложная судьба?

- Конечно сложная, еще и эта психушка, черная полоса в жизни.

Я вот всегда думала, что все люди умнее меня.

- Почему?

- Потому что я росла знаешь в каких условиях, училась в коррекционной школе. Если на меня Сизова говорит, что я шизофреник!... Все равно все взрослые люди умнее меня. Только вот Иры сестры я умней, и всё.

- Сестру твою я видела...

- Ооо, она вообще... Она ниче не хочет в этой жизни. У нее жилья нет, она идет к тому, кто ее позовет. Я один раз переночевала у нее, просыпаюсь, пять тысяч одной купюрой, пропали. То ли она, то ли парень ее стащили. Она много чего врет, я вижу по глазам. Закончит она, как мать! У меня в личном деле было написано, какая у меня была мать, пьющая, гулящая и все такое.

Мы вот с местными всегда дрались. Собирались вечерами, и до крооови. Они нас ненавидели. А мы их. Но мы лучше их. Мы горой друг за друга стоим, защищаем друг друга...

- А где сейчас твои ребята? Кто тебе сейчас помогает?

- Сейчас многие из наших в тюрьмах, а кто-то вот в интернате. Но есть и те, кто нормально устроился.

- А что для тебя "нормально устроиться"?

- Ребенок главное. Ну, чтоб папа работал, деньги в семью приносил. Мама чтобы с ребенком была, кушать готовила, стирала. Когда ребенок появляется, мужики очень ревнуют, потому что внимание все уделяется ребенку. Вон Лена из-за этого разошлась с мужем, потом правда сошлись. Мужики они как дети, с ними надо сюсюкаться с этими мужиками. Но я пока никому не доверяю.

«Пройдет грыжка, не переживай…»

Света уже заждалась, когда придет Александра. Видно, что она очень рада ее видеть, улыбается смущенно, смотрит стеснительно в пол. Александра, как только заходит, - сразу к кроватке.

- Ангел, ты у нас! Ааааангееел... - гладит малыша по животику, потом берет его на руки, - Света, ты все документы оформила? – тут же приступает она к делу.

- Да да, всё всё сходила оформила. В мае месяце деньги уже будут идти на карту вот... детские и послеродовые.

- А в детский сад ты написала заявление? - Александра спрашивает, а сама в это время укачивает маленького у себя на руках. Малыш спокоен, внимательно смотрит на женщину.

- Сказали, выбирайте садик. А я не знаю, короче, какой садик? Они говорят, берите какой-нибудь, мы же тоже не можем ждать. Короче, на Комсомольской пришлось уже пришлось взять, где Газпром...66-ой. Я не знаю, он нормальный?

- Нормальный, хороший садик.

- А Ира, сестра твоя, что там?

- Созваниваемся ...

- Ну денег она у тебя не просит?

- Не не не, никаких денег, у меня сейчас ребенок…

- Света, я тебя прошу, не давай ей денег! У тебя есть о ком заботиться сейчас. А мы у нее паспорт из Троицко-Печорска заберем, и она будет устраиваться на работу.

- Я думаю, она работать долго не будет. Она какая-то ненадежная. - Света достает чистые пеленки из шкафа, меняет в кроватке.

- Она очень поправилась, не в положении ли?

- Куда ей рожать? - бубнит Света, - У нее ничего нету, куда ей рожать? Я ее спрашивала, детей хочешь? Она говорит, не хочу.

- Ты привыкла к тому, что ты мама?

- Ну да, конечно. Уже не так страшно на руки брать, раньше боялась. А вот Саша приходил, он боялся, долго не мог на руки его взять. Я менять стала, говорю, подержи ребенка то своего. Не сказала, не взял бы наверно.

- Он тебе хоть звонит?

- Да он когда звонит, мне все некогда, я все с ребенком, - Света отвечает, а сама глаз от сына не отводит, улыбается, - Пучеглазый такой вообще родился, а ногти вооот такие большие были! Пипеееец!

- Ты грудью только кормишь? Молока хватает? Набирает вес нормально?

- Грудью только, да. Хорошо набирает, сейчас 4200 уже.

- Молодеееец мамка у тебя, - продолжает укачивать ребенка Александра.

- А что вот только он тужится у меня всегда? Я вот на других смотрела в больнице, чужие дети не тужатся. Я специально наблюдала, спокойно спят. А мой всегда! И вот я переживаю, наверно из-за грыжи. Наорался там в роддоме.

- Пройдет пройдет грыжка, не переживай.

- А витамин Д мы пьем! ... вот живот видишь у него вздутый какой. Это плохо. Ну говорят, не ешь ничего такого... Хлеба нельзя. Я говорю, как мне наедаться то! Вот мясо варю, гречку ем. Диету, маманя, соблюдайте, говорят.

- Света, хорошо бы курить бросить...ты вот кормишь его, а сама куришь. Это все равно, что и малыш твой курит. Качество молока хуже, оно горчее. Ребенок может и заболеть. - Александра говорит ласково и спокойно.

- Ну даа, - соглашается Света, а у самой все внимание на ребенке, - ой посмотрите он вас слушает. Он иногда слушает и засыпает. Он у меня вообще самый спокойный ребенок был в больнице. Только когда кушать хотел, плакал.

- Да и отношение к курящей маме, знаешь, не очень...- продолжает Александра. - раз уж ты боролась за ребенка. Поэтому будем мамку отучать, да Свет?

- Ну даа, - отвечает мама, но продолжает смотреть на ребенка, - смотрите, он слушает вас.

- А выпивать, Свет?

- Неее, даже и не тянет. После больницы так вообще нет никакого желания.

Последний день со Светой

Перед самым моим отъездом из Ухты, становится известно решение суда по Светиному делу. Я узнаю его первой, бегу к молодой маме. По дороге покупаю килограмм грецких орехов. Та меня уже ждет, встречает с улыбкой. Сегодня впервые вижу ее в другом домашнем костюмчике. Посвежевшая.

- Света, я к тебе с новостями! – раздеваюсь на пороге ее комнаты, протягиваю ей грецкие орехи.

- Ну давай, рассказывай уже, - улыбается она взволновано, - о, орехи купила, как и обещала. А я думала, ты уже уехала…

Света усаживается на свой стул и, как обычно, скрещивает руки и ноги.

- Тебе дадут квартиру! Но только в соцнайм, - начинаю я.

- Это что? я не разбираюсь во всех этих делах.

Я объясняю, что квартиру она не сможет приватизировать, что она какое-то время не будет в собственности, что юрист еще уточнит, каковы новые правила соцнайма. Слова «приватизировать», «собственность» она тоже не понимает. Приходится простым языком говорить, что ей дадут квартиру, в которой она будет жить, но не сможет продавать.

- Зачем мне ее продавать то? У меня ж ребенок.

- И комнату, скорее всего, забирать не будут.

- О! – встрепенулась она, - можно будет сдавать ее.

Сегодня Света необычно активна. Наливает мне чай.

- Так что все у тебя будет хорошо. А я, Света, уезжаю завтра…

История конечно у тебя непростая. Как ты все это пережила… Но Александра тебя хвалила, - улыбаюсь я ей.

- Правда? – меняется в лице Света, видно, что для нее это очень важно.

- Ты очень старательная, говорит, хоть воды нет горячей, а ты накипятишь и все у тебя выстиранное. Дома чисто, ребеночек у тебя чистенький. У них, знаешь, однажды подопечная была, так та вообще на грязных пеленках держала ребенка, а однажды даже хотела его, 3-х месячного, в реке искупать. Катя ее звали. Ее потом зарезали.

У Светы шок.

- Как зарезали?

- Ну так бывает. Сначала помогали, помогали ей, она послушная была, а потом, когда встала на ноги, то послала Александру и давай пить, - припугиваю я Свету напоследок, - вот и связалась опять непонятно с кем.

- Мдааа… - задумалась Света. Замолчала.

- А ребенок теперь где?

- Усыновили его сразу же. Повезло. Но тебя Александра хвалит. Ты, говорит, молодец. Все выполняешь, все документы оформила, не медлишь с этим. За ребенком следишь, не пьешь…

Я продолжаю ее хвалить, перечисляю ее заслуги, рассказываю, что есть в сто раз хуже, а она большая молодец.

- Правда? – и тут я вижу, как Света впервые расправляет свои скрещенные руки, поднимает их вверх, заправляет за голову, распрямляет спину и делает большой вдох, сама того не замечая.

- Сложно тебе, конечно, пришлось, особенно в психушке…

- И, как эти голоса тогда у меня в голове оказались, я не знаю?... Может сейчас какую-то фигню подключают к голове. Ну реально Таня и Алена сидели у меня в голове!

- Да ну, что ты , - смеюсь я, - не подключают. Это у тебя такая болезнь была.

- А мне кажется, подключают, - тут Света начинает говорить совершенно серьезным голосом, глядя мне прямо в глаза, - А как они тогда могли ко мне в голову попасть? И видеть все, что я делаю, что я ем. Вот, они говорили, мы видим, что ты ешь картошку, мы видим, что ты пошла туда-то, туда-то… Как они это делали? С улицы они что ли подключились?

- Нет, Свет.

- Да неееет, подключают, а как они тогда все про меня знали? Сейчас наверно какие-то технологии, я не знаю…И еще по улице шла, и на меня вся Ухта смотрела. Им Таня и Алена сказали, что я вот такая-сякая. Они все на меня смотрели, оборачивались, и про меня говорили, шушукались. Это когда я в подъездах жила. Шла когда с одного подъезда в другой, тогда все на меня смотрели.

Я остолбенела.

- Смотрели все они на меня, говорю тебе.

Какое-то время еще сидим молча. Тишина. Тут слышим как соседка закричала на ребенка матами. Света улыбнулась.

- Во, - говорит, - мамаша. Потом помолчала, подумала и добавила.

- У нее сыну восемь лет уже, а грыжа такая же, как у моего, а ведь не прошла до сих пор. Грыжа – это ведь плохо очень.

Это конечно чудовищно

В самый последний момент мне удалось найти лечащего врача Светы, Сизову. Она была в длительном отпуске, занималась здоровьем своей маленькой дочки. Я нашла ее в отделении патологии Ухтинского роддома. Высокая молодая женщина с приятной внешностью, свежим утренним макияжем и запахом дорогого парфюма, шла по коридору отделения уверенным шагом. У нее сильные руки и улыбающийся взгляд.

- Что вы… я врач, а она пациент. Это будет неэтично говорить о ней. Она женщина, хотела родить, мы ей помогли. Вот и всё, - сказала она сверху вниз, заглядывая мне прямо в глаза. - Обратитесь к заведующей отделением.

Заведующая отделением, тоже приятная молодая женщина, не отказала мне в разговоре.

Я ждала ее на диванчике в отделении. Мимо проходили женщины: то парочками - медленно вперевалочку, держа себя за огромные животы, то в одиночку - стремительно шли в свою палату, быстро и налегке; кто-то стоял в очереди на диагностику, кто-то громыхал посудой после утреннего завтрака. Вообщем, в отделении начался очередной новый день.

- Коломойцева… Помню такую. Она у нас дважды лежала с угрозой прерывания беременности. Роды произошли в срок.

Врачебной комиссией было предложено прерывание беременности по медицинским показаниям, от которого она отказалась. Родила малыша на хорошие баллы. Но а как она жить с ним будет, я не знаю... Это, конечно, чудовищно..

- Что?

- Что она все-таки родила.

P.S.: Благочинный Ухтинского Заречного церковного округа, иеромонах Илия, говорит, что это не первый случай, когда социальная служба Ухтинского Свято-Никольского храма помогает молодым мамам в подобных ситуациях.

- Долг врача - спасти. Когда же врач начинает разделять людей на первый и второй сорт - это очень страшно. Церковь всегда была и будет рядом с нуждающимся в трудных жизненных ситуациях. Несмотря на позицию руководства Ухтинского роддома, мы и дальше будем помогать и защищать права женщин, отказавшихся от убийства своего ребенка. А Свету не оставим, мы и дальше будем помогать ей и ее малышу, как и десяткам других матерей.

Ольга Макарова

24 мая 2014 года